Бог Кальмар. Внезапное вторжение - Страница 81

Все эти мужчины и женщины в балахонах лежали с перерезанным горлом, и темно-малиновые ручейки капали на мраморный пол, стекая в руну и расходясь по ее линиям, словно бургундское вино по акведуку. Профессору вдруг отчетливо вспомнилась кровь на полу выставочного зала у него в музее. Он бросил взгляд через треснувший монокль и увидел повсюду насыщенную, злую магию. Свежепролитая кровь, должно быть, являлась главным ингредиентом для вызывания магической мощи этими лунатиками-язычниками. При этой последней фразе проф. Эйнштейн фыркнул. Лунатиками. Никогда еще это слово не употреблялось столь точно.

Перешагивая через ручейки крови, профессор прошел в руну, и иллюзия пустого воздуха замерцала и пропала, явив взору большой каменный алтарь, покрытый гобеленом, изукрашенным странными мистическими символами. И господствующее положение на этом алтаре зла занимал бурлящий железный котел, соединенный с руной прядями серебряной проволоки. Но что чему придавало силу — руна котлу или наоборот? Снова испробовав монокль, профессор выругался, так как стекло разбилось от перегрузки темных сил на данном участке. Проклятье! Он отбросил его и облизнул порезанный палец.

Ожидая отовсюду нападения, проф. Эйнштейн осторожно приблизился к алтарю, и серебряно-голубой лунный свет сменился на серебристо-зеленый. Профессор застыл в неподвижности. Он что сейчас, привел в действие какое-то заклинание или испортил его? Определить было невозможно. Впрочем, опять же, поскольку его задача заключалась в том, чтобы остановить церемонию возрождения, то наверно этот фокус можно провернуть с помощью обыкновенного старомодного разбивания вдребезги всего и вся. Ату их, ату!

Когда проф. Эйнштейн перевел меч в режим общего уничтожения, с потолка треснула молния, выбив клинок из его руки. Эйнштейн вскрикнул от боли; меч перекувырнулся в воздухе и с громким лязгом упал на пол. И его золотая аура сразу же начала меркнуть.

Массируя обожженную руку, профессор зло выругался, когда изнутри одной из колонн плавно вылетел Уильям Оуэн и опустился около алтаря. Дутарианский верховный жрец был облачен в черную мантию с капюшоном, отороченную тончайшей филигранью; на шее у него висела золотая цепь с дубликатом руны на полу, а в правой руке он держал длинный посох, сделанный из резных человеческих костей.

Ужас! Но затем проф. Эйнштейн заметил на шее Оуэна медицинский пластырь, прикрывающий рану, полученную им от пули лорда Карстерса. Несмотря на всю свою магию, это всего лишь простой смертный, напомнил себе Эйнштейн, украдкой запуская руку в карман. А все, что можно ранить, можно и убить.

— Так, значит, ты все-таки сумел добраться сюда живым. Отлично, старик, — презрительно усмехнулся Оуэн, стискивая непострадавшую руку в кулак и грозя им профессору. — Я действительно не думал, что вы с этим здоровенным болваном заберетесь так далеко. Да, в самом деле, должен признать, что вы напоминаете мне о слепой шлюхе.

Подняв брови, проф. Эйнштейн в полнейшем замешательстве уставился на Оуэна.

— Вынужден отдать вам должное, — закончил с маниакальным смешком верховный жрец.

— Так говорит шваль из низшего класса, к которой ты и принадлежишь, — презрительно сплюнул профессор. Затем Эйнштейн быстрым движением бросил для отвлечения в жреца горсть золотых монет и что было сил рванулся к упавшему мечу.

Скользя по окровавленному полу, проф. Эйнштейн уже почти достиг меча, когда голубая вспышка поглотила его, словно взрыв, и он был жестоко отброшен в сторону. Сгруппировавшись и перекатившись несколько раз, как его научил в Японии один мастер дзюдо, профессор плавно поднялся на ноги у стены из человеческой плоти, которой были забиты промежутки между каменными колоннами.

— Можете забыть об этой несчастной игрушке, — продолжал Оуэн, опуская потрескивающий остаточными разрядами посох. — Вас-то я нахожу довольно жалким, но испытываю здоровое уважение к Мечу Александра. Вы рассказывали мне о его возможностях, помните? Какая жалость, что вам не удалось найти древний меч Дутара. Вот с ним у вас действительно мог появиться шанс против меня.

— Верблюд твою мать, — прорычал проф. Эйнштейн, надеясь вызвать вспышку ответной ярости. Разгневанный противник — слабый противник. Этот образчик мудрости родился в оксфордском снукер-клубе, члены которого десять лет подряд выигрывали Большой приз. Или это изрек Сунь-цзы? Проклятье, он часто путал их.

— О, да, они часто этим занимаются, — заржал Оуэн. — И более того, я люблю на это посмотреть.

— Ну, те, кто сами не способны… — заметил профессор, оставив это поразительно грубое выражение недосказанным.

Побагровев, дутарианский верховный жрец закричал на незнакомом языке, и профессора окутало колеблющееся поле радужного света. Неожиданно почувствовав себя так, словно он весит целую тонну, Эйнштейн поневоле опустился на колени и обнаружил, что не может больше ни вздохнуть, ни охнуть. В висках у него застучало, силящуюся дышать грудь жгло огнем. Профессор попытался разорвать непослушными руками воротник, но тщетно, и храм начал становиться каким-то смазанным.

— Прощайте, проф. Эйнштейн, — оскалился Уильям Оуэн, когда радужное свечение вокруг исследователя усилилось настолько, что свет, казалось, заполнил всю Вселенную.

23

Бешено работая легкими, проф. Эйнштейн истратил свое последнее дыханье на брошенное верховному жрецу страшное ругательство. Неожиданно давление исчезло, и профессор смог втянуть в легкие глоток прохладного вонючего воздуха.